О Дине Риде
На главную
Человек из Колорадо
Творчество Дина Рида
О Дине Риде
Жизнь - Борьба
С Дином по жизни
Точка зрения
Новости
Галерея
Форум
Информация
Благодарности
Поиск по сайту

Предлагаем вашему вниманию главу из книги Екатерины Шевелевой «Улыбнется ли Бентен?», посвященную Дину Риду. (Издательство «Искусство», Москва, 1969 г.)

Обложка книги Екатерины Шевелевой «Улыбнется ли Бентен?»

В Токио есть небольшое кафе, на стене которого изображена Бентен – покровительница искусств в японской мифологии. Здесь обычно собираются писатели, режиссеры, артисты. У Бентен грустное лицо и лютня в руках. И хотя я видела изображение японской богини искусств только в Токио, она известна далеко за пределами своей страны. О Бентен вспоминают, когда речь заходит о роли искусства в современном мире, о долге подлинных мастеров искусств перед человечеством.

Герои книги «Улыбнется ли Бентен?» - артисты и художники разных стран, различной творческой одаренности, разного возраста, но всех их связывает стремление к упрочению мира на земле. Одни из них уже влились в ряды широкого, многогранного международного движения борьбы за мир, другие – еще только ищут к нему пути. Но ведь прав Бернард Шоу: «Там, где нет воли, нет и пути». Мне кажется, что воля у большинства моих героев есть.

Моим товарищам, участникам движения сторонников мира, общественным и государственным деятелям, посвящаю эту книгу.


Екатерина Шевелева

Дин Рид

Почти провал

Глава о Дине Риде

...Удивительно, непостижимо, но я чувствую, что сегодня - почти провал! Да, конечно, аплодируют, бросают на сцену записки - просьбы исполнить «Элизабет», «Негритянскую обрядовую», «Песню сыну», но нет такого безудержного восторга, нет тех бурных оваций, которые потрясают стены во всех концертных залах, где выступает Дин Рид.

Я перевожу ему записки и перевожу залу реплики, замечания, шутки, объяснения артиста. Как член Советского комитета защиты мира, я представила моим коллегам, работникам Агентства печати «Новости», Дина Рида, живущего в Италии популярного певца и киноартиста, американца по рождению, участника движения сторонников мира; рассказала, что он снимался с Лолитой Торрес в фильме «Новые ритмы, давние годы», что фильм «Лето Гвадалахары» с участием Дина в главной роли получил первую премию на кинофестивале в Акапулько, что Дин Рид продолжает активно работать в кино, причем сам пишет сценарии для своих кинофильмов, что пластинки с его песнями мгновенно раскупаются во многих странах, в том числе в Советском Союзе...

Представила артиста, осталась на сцене уже в качестве переводчика, и вот разделяю с Дином провал, да, почти провал его выступления.

Еще не понимаю, в чем дело. В голову приходят, как бывает иной раз, когда стоишь в растерянности на сцене, сверхнелепые соображения: надо было нам посадить в первые ряды самых хорошеньких сотрудниц агентства. И особенно тех энтузиасток, что часа за два до начала концерта уже дежурил в соседних с этим залом коридорах, дабы успеть взять у Дина автограф. Вот одна из них. Красива. Но... синеглазая блондинка! Господи! Как это я раньше не замечала, что у нас в АПН хорошеньких блондинок гораздо больше, чем брюнеток! А ведь известно, что полюбившая Дина Рида юная американка сочла нужным использовать технические достижения современности и превратиться из золотоволосой синеглазой красавицы в темноволосую и темноглазую...

Может быть, Дин сорвал голос? Может быть, микрофон плохо работает? Не летит песня - и все тут!

А за стенами зала, в комнатах различных редакций АПН – подшивки зарубежных газет и журналов с какими «шапками»!

Газеты 1965 года: «Дин Рид хочет мира», «Двадцатисемилетний Дин Рид не боится рисковать своей карьерой, выступая против правительства Джонсона», «Дин Рид открывает Новый Свет - его интересует Восточная Европа», «Дин едет на конгресс сторонников мира в Хельсинки».

Газеты 1966 года: «Дом Дина Рида в Буэнос-Айресе обстрелян из пулемета», «Милитаристы угрожают Дину», «Дин - против эскалации войны во Вьетнаме», «Более 25 тысяч поклонников провожали Дина Рида на сессию сторонников мира в Женеву».

Газеты 1967 года: «Дина Рида осаждает русская молодежь», «Дин Рид - у афиш на русском языке возле театра, где он выступал», «Дин Рид - в типичной русской шапке», «Русские бурно аплодируют Дину Риду».

В репортаже «Дина Рида осаждает русская молодежь» Фуэнтес Гийо, испанский журналист, писал после первых. гастрольных концертов артиста в СССР весной 1967 года:

«Он возвращается из России. Он счастлив и доволен, как большой ребенок, добившийся нового успеха. Он – американский певец Дин Рид.

- Это было самым крупным событием в моей жизни.

У него светлые волосы, он высокий и худощавый. Он немного трусил, отправляясь в СССР: ведь он первый исполнитель современных американских песен, которому предстояло выступить перед русскими.

- Два месяца я пробыл в Москве и в семи других крупных городах. Всего я дал 39 полуторачасовых концертов. Чувствую себя усталым, но довольным».

Итальянская журналистка Лаура де Карлини рассказывала о Дине Риде в статье «Два месяца в театрах и концертных залах СССР»:

«Дин говорит, что до сих пор, когда он вспоминает об этой поездке, в его ушах гремят бурные, долго не смолкающие аплодисменты, которыми каждый вечер кончались его концерты: два с половиной часа с очень коротким, всего 15 минут, перерывом, и все песни, песни и еще раз песни. Чудесные дни, прекрасные города, в которых он побывал,- Ленинград, Москва, Таллин, Ташкент, Самарканд, Тбилиси, Баку, Одесса, Киев».

Да. А сегодня - почти провал!

Смотрю со сцены на переполненный апээновский зал, в который умудрились пройти не только наши апээновцы, но и их приятели и приятельницы, и, когда Дин закончил пятую или шестую песню, тихо подсказываю ему: «Расскажите о ваших неприятностях из-за Валентины, может быть, зал улыбнется!»

На гастролях в Чили Рида охранет отряд полицейских

Многие буржуазные газеты публикуют о Дине Риде лишь самое сенсационное. Утверждают, например, что у него масса неприятностей из-за поклонниц и поклонников, особенно из-за поклонниц. И действительно, во время гастролей в Чили певца охранял от любителей автографов отряд из пятидесяти восьми полицейских!

Но самая большая неприятность, как писали буржуазные газеты, случилась с Дином Ридом не из-за женщины, а из-за нескольких снимков этой женщины. Именно из-за них дом артиста в Буэнос-Айресе был трижды под пулеметным огнем. Он получил десятки писем, авторы которых угрожали убить его самого и похитить его жену Патрицию.

Телевизионная компания в Буэнос-Айресе, где Рид вел передачи несколько раз в месяц, получила предупреждение, что студия будет взорвана, если компания не расторгнет контракт с артистом. Точно такие же угрозы были адресованы радиостудии в Буэнос-Айресе и редакциям тех аргентинских газет и журналов, которые публиковали статьи об артисте.

И поводом к этой кампании послужили всего лишь несколько фотографий женщины и коротенький фильм о ней, снятый Дином Ридом во время его пребывания в Хельсинки, где эта женщина была в составе советской делегации на Всемирном конгрессе сторонников мира.

Кто же эта женщина? Космонавт Валентина Терешкова.

Дин Рид сфотографировал ее, взял у нее интервью и сделал коротенький документальный фильм о ней.

Вернувшись в Буэнос-Айрес, он показал фотографии Терешковой и свой фильм во время своей еженедельной телевизионной передачи.

На другой же день артиста вызвал на допрос начальник международного отдела полицейского департамента:

- Как вы провезли эти снимки?

- В портфеле!

- Мы никогда не показывали и не будем показывать таких фильмов в Аргентине!

Что касается последней реплики полицейского, то, видимо, история покажет, будут ли аргентинцы демонстрировать фильмы, подобные тому, какой сделал Дин Рид!

Я знаю, что иногда, в концертах, в интервалах между песнями, Дин очень хлестко рассказывает о полицейской тупости, о фанатиках-антикоммунистах, и порой в рассказах артиста даже пулеметные очереди и дикие угрозы выглядят как забавные эпизоды.

Дин Рид: «Я хочу понять вашу страну!»

«Я хочу понять вашу страну!» - говорит известный американский артист Дин Рид.

Но сегодня в Агентстве печати «Новости» Дин Рид необычно строг, торжествен. Снова и снова он говорит о своих убеждениях:

- Искусство - величайшая сила на земле, способная помочь установлению прочного мира. Страх порождается незнанием и в свою очередь порождает ненависть, а ненависть порождает войны. Артист, завоевавший известность, обязан выступать как посредник между людьми. Большим артистом может стать только хороший человек. Степень веры человека в добро и справедливость определяет его достоинство как артиста!

И вдруг я вижу, что Дин Рид нашел «стартовые площадки» для слова и для песни в этом зале, напоминающем то ли оранжерею, то ли галерею мраморных скульптур словом, нечто красивое, но довольно прохладное. Одна за другой появляются «стартовые площадки» или, скажем, «островки внимания»; появляется желание не только послушать песни артиста, но и узнать его взгляды.

Дин наконец нашел слушателей-собеседников! Их не очень много в зале, но уже все ясней и ясней, что Дин приехал сюда прежде всего ради встречи с ними. Встречи, в которой песня запевается лишь тогда, когда этого потребует логика рассуждения, беседы, спора.

«Песня должна рождаться в сердце, в душе, а не только в горле!» - говорит Дин.

Его личное сострадание к мирным жителям Вьетнама, гибнущим под американскими бомбами, его личное чувство гражданской ответственности за политику, проводимую от имени американского народа, рассказы брата, Вернона Рида, прошедшего службу в парашютных войсках американской армии, протест тысяч американцев против агрессии США во Вьетнаме стали своего рода компонентами, слагаемыми одной из известных песен Дина Рида:

Что же, опять барабаны бьют?
А солдаты? Опять поют?
И опять на земле война?
Да! Опять ты идешь умирать,
И опять причитает мать,
И опять на земле война!
И политики врут опить,
Чтоб оружье ловчей скупать,
Чтобы шла по земле война.
Проповедники говорят,
Что лишь в рай попадет солдат,
А покуда идет война.
Вам хочу я сказать, друзья,
Что решать за других нельзя!
У Вьетнама – право решить,

Как построить свой дом, как жить.
Мы незвано ворвались в дом,
И уйти обязаны мы.
И тогда лишь утихнет гром,
Лишь тогда воцарится мир!

В антракте повторяется сцена, описанная несколько месяцев тому назад испанским журналистом: Дина буквально осаждает молодежь, наши принарядившиеся для сегодняшнего концерта девушки, которые только что явно томились в ожидании обычной «дин-ридовской» программы. Сейчас они снова просят у артиста автографы и заказывают песни на второе отделение.

Переводчица Дина Рида, которую я сегодня волей-неволей заменила, - образец выдержки. Эта девушка с высоким лбом и наблюдающими глазами умудряется почти не­рерывно любезно улыбаться. Мне это совершенно не удается.

- Девчата! - ору я. - Вы лучше участвовали бы в разговоре, когда вас на это вытягивал Дин, а не сидели бы, как статуи! Вот увидите, никаких этих эстрадных он петь не будет! Он приехал на серьезную встречу!

Дин Рид исполняет ковбойскую народную песню

Но второе отделение Дин, наоборот, начинает с эстрадных песенок. А потом уже рассказывает о своей юности, о том, как работал на ипподроме, чистил лошадей и убирал конюшни по вечерам в субботние и воскресные дни, а летом - ежедневно, чтобы заработать ничтожную сумму - двенадцать центов в час. Рассказывает и поет о девушке, дочери хозяина ипподрома, которой отец прочил богатого жениха.

Дин рассказывает о своей жене Патриции, о том, как она из застенчивой молодой женщины стала смелой участницей демонстраций и «маршей мира». Рассказывает и поет свою, посвященную Патриции песню, которая с успехом прошла на международном конкурсе молодых певцов в Италии в 1967 году:

Наша любовь высока, словно горы,
Наша любовь глубока, словно море,
Наша любовь - жаркий полдень июля,
Наша любовь - вечный жар поцелуя!

И как поет Дин! Еще более, чем в обычных его концертах, в которых я много раз бывала, так называемые эстрадные песни с их вообще-то не очень глубокими текстами и музыкой обогащены ярким темпераментом и всеми душевными запасами артиста. Каждая песня - лишь повод открыть людям свою душу и сердце. Напомнить образованным молодым специалистам, что есть на свете их сверстники, пробивающиеся к университетским дипломам сквозь джунгли подсобных грошовых заработков. Напомнить принаряженным девушкам, что важнее всего на свете настоящая любовь. Ее надо суметь разыскать в пестром ворохе повседневных мелочей - от легких автографов до легких встреч!

В какую-то секунду я взглянула на руки артиста и чуть не вскрикнула от испуга: правая рука Дина была сплошь окровавлена! Не готовился к обычному концерту: забыл надеть наконечники гитариста на фаланги пальцев! Еще минута, и зал увидит эту разодранную струнами гитары руку.

- Надо заканчивать! - шепотом настаиваю я без всяких вежливых интонаций. И публике: - Товарищи! Дин Рид сегодня больше петь не может!

Голос из зала:

- Еще только одну!

И неистовые аплодисменты.

Ах, ну это уже хорошо знакомо. Каждый раз было так. Давно закрылся занавес, программа концерта, что называется, перевыполнена начти вдвое, погашен свет, а зал Московского театра эстрады все еще полон, зрители продолжают аплодировать, без конца требуют Дина Рида на сцену.

В машине на обратном пути в гостиницу я говорю сердито:

- Вы, насколько я понимаю, не собирались давать в АПН обычный концерт. И наконечники для пальцев оставили в гостинице. Не понимаю, зачем вам снова понадобился легкий успех, когда вы уже нашли в зале серьезных слушателей-собеседников.

- Не понимаете… - произносит Дин Рид хмуро.

Что-то в этом хмуром утверждении и в полном молчании переводчицы Дина - согласна она со мной или нет? – еще более подзадоривает меня.

- Ну да! Ведь вы же сами столько раз объясняли мне вашу проблему, вашу беду: мол, вас принимают не за того, кто вы на самом деле! Принимают просто за смазливого, способного юношу, «шугар-бой» («конфетный мальчик»). А для вас, мол, внешность ваша и талант ваш - лишь средство повести за собой людей. И вот сегодня, когда вы уже доказали серьезным людям вашу серьезность, вы тут же снова стали адресовать ваши песни самой обычной публике, которая считает вас «шугар-боем». Зачем вы потратили на это еще полтора часа и даже руку себе изрезали? Где ваша проблема?

Дин молчит. Потом холодно и жестко:

- Да, моя проблема в том, чтобы дать человеку больше, чем он рассчитывал у меня получить. А проблема некоторых журналистов сложнее: увидеть человека. Не людей вообще, не абстракцию, а обыкновенного человека. Я считаю, что буквально каждый человек интересен!

Я согласна с Дином. Но все-таки мы сдержанно прощаемся возле гостиницы.

...Может быть, Дин Рид пришел в движение сторонников мира, осознав и ответственность искусства за судьбы человечества, и смертельную опасность, которую несет концепции «людей неинтересных в мире нет» еще даже не война, а простая гонка вооружения!

«Прокси» от Эренбурга

- У меня «прокси» от Эренбурга! И Александр Корнейчук, глава нашей делегации, согласен! - сказала я Дину Риду (еще не зная, что он - Дин Рид) в 1965 году на Всемирном конгрессе сторонников мира в Хельсинки.

А Дин Рид тогда еще не знал, кто такие Александр Корнейчук, Николай Тихонов, Борис Полевой, Евгений Федоров, Илья Эренбург. Мне потом рассказывали, как удивился Дин Рид, узнав, что в составе советской делегации кроме прославленной Валентины Терешковой – знаменитый доктор физических наук астроном Алла Масевич, которую в разных странах мира называют «первой гражданкой Луны». Прозвище это родилось еще в 1957 году, в дни запуска первого советского спутника. Испанские астрономы вручили тогда Алле Масевич - молоденькой женщине со сдержанными движениями и огромными взволнованными глазами - забавный документ: объемный зеленый «Паспорт № 1». Для отправки на Луну и пребывания там. О лунном «паспорте» Аллы Масевич и о ней самой писала чуть ли не вся мировая пресса.

На конгрессе в Хельсинки я, как член советской делегации, была в Комиссии по установлению атмосферы доверия, взаимопонимания и сотрудничества. Илья Эренбург был в президиуме этой комиссии - от советской делегации.

После одной из острейших схваток с закоренелыми догматиками Эренбург почувствовал себя неважно. Болеть Илья Григорьевич просто-напросто не умел, однако ему пришлось остаться в гостинице и дать мне «прокси».

Для меня это было великое событие. Тяжкая почетная ноша, неожиданно взваленная мне на плечи. Груз чужой славы, многогранного таланта, героического опыта, большой жизни ...

Как мне выступать? О чем говорить?

- Попробуй подойти к Александру Корнейчуку или к Алексею Степановичу! - сочувственно посоветовал политический обозреватель АПН Вадим Ардатовский.

Да, именно «попробуй»! Температуру споров и дискуссий на конгрессе можно было определить по степени плотности окружения, в котором оказывались Корнейчук и разделявший с ним руководство делегацией общественный деятель, член Всемирного Совета Мира, талантливый публицист и пропагандист Алексей Беляков, которого все называли просто Алексей Степанович.

На этот раз Алексей Беляков писал что-то за столом нашей делегации в зале заседания одной из комиссий. Здесь было шумно. Первый утренний перерыв. Bокруг Белякова - уважительная тишина, но он, по-моему, не обращает внимания ни на шум, ни на тишину. Стопка исписанных листков. Странная привычка - пишет на разрезанных четвертушках страницы при таком размашистом почерке!

Рядом с Беляковым - наш митрополит, тоже член советской делегации. Когда Алексей Степанович поднимает отсутствующий взгляд на митрополита, тот подкладывает ему чистую четвертушку листа и принимается разрезать следующий лист. Не смиренно, как положено в церкви, а с полным достоинством. Обаяние таланта всесильно. Иммунитета от него нет - ни церковного, ни какого-либо другого. Я поймала себя на безусловной готовности делать то же самое, что в данном случае делал митрополит, - помогать Алексею Белякову работать над выступлением хотя бы тем, что разрезать большие страницы на четвертушки… Но у меня - «прокси» от Эренбурга!

Кинулась разыскивать ответственного секретаря Советского Комитета защиты мира, писателя Михаила Котова. Именно разыскивать!

В столицу Финляндии на Всемирный конгресс сторон­ников мира съехалось около полутора тысяч участников из девяноста восьми стран. В огромном здании Дома Культуры - пестрый людской водоворот. Леопардовые шапки, рубашки, разрисованные известным всему миру африканским словом «ухуру» - «свобода», замысловатые тюрбаны, похожие на гигантские розы...

- Миша, - схватила я за руку Котова, который оказался между делегаткой в индийском сари и делегатом в малиновой феске и в зеленоватом сюртуке, надетом поверх «галатеи» - египетского национального мужского одеяния, похожего на белый балахон. - Михаил Иванович! У меня «прокси» от Эренбурга! Он заболел... Что мне говорить-то?

- Почему же вы не знаете, что говорить, товарищ Шевелева?!

Когда Михаила Котова что-либо удивляет или возмущает, он начинает называть по фамилии и на «вы» даже давних друзей...

- Почему вы не знаете что говорить?! Подойдите вон к тому окошечку и так и скажите: советская делегация просит срочно послать доктора к Илье Эренбургу в гостиницу... Хотя, ладно! Иди на свою комиссию, я сам займусь доктором и сам поеду к Эренбургу!

Бывший фронтовик, не раз глядевший в глаза смерти, :Михаил Котов вынес с поля боя не только выдержку и способность к напряженнейшей работе, по и умение самоотверженно заслонить человека от опасности. Не помню такого случая, чтобы Котов отказал в помощи человеку, попавшему в беду. Но про свое «прокси» я больше заговаривать с Котовым не стала, поскольку эти мои переживания явно не относились к разряду бед.

Так и случилось, что, заняв наконец свое место в зале заседания комиссии «по установлению атмосферы доверия», я, запинаясь от волнения, сказала соседу, молодому человеку с густой золотой прядью волос, падающей на лоб, с зеленовато-синими глазами, оттененными густыми ресни­цами:

- У меня «прокси» от Эренбурга!

А потом мне пришлось растолковать соседу, что в советскую делегацию входят видные писатели, в том числе Илья Эренбург, видные ученые, в том числе Алла Масевич, Ольга Туганова, Григорий Морозов, Евгений Федоров, известные журналисты ...

Молодой человек улыбнулся. Чуть-чуть смущенная улыбка. Да, к сожалению, он еще многого не знает. Но улыбка исчезла - будет знать! Он - впервые на таком конгрессе. Но теперь он будет приезжать на такие конгрессы! Он никогда не учился всерьез: сначала ушел от отца и матери, потом оставил родину. Почему? Разные причины, в том числе политические. Да, он - американец...

- А наша комиссия называется «по установлению атмосферы доверия, взаимопонимания и сотрудничества», - сказала я, думая о том, как иной раз трудно установить такую атмосферу не на планете, а в несравненно более скромных масштабах. В одном небольшом доме. В одной маленькой семье. Хотя бы американской.

В самом деле, все чаще политические бури разражаются не только в дипломатических «лобби» Вашингтона, не только под сводами Капитолия или в стеклянных коридорах гигантской коробки ООН в Нью-Йорке. Политические бури потрясают Соединенные Штаты до их сердцевины - до каждого домашнего очага.

Может быть, мне начать свое выступление по «прокси» со слов Антуана де Ceнт-Экзюпери - ведь Эренбург так любит французов! - с известной фразы Экзюпери о том, что ничего нет в мире драгоценнее уз, соединяющих человека с человеком? А потом сказать, что очень многое в современном мире рвет узы, объединяющие людей, разрушает семьи, дружбу, товарищество, многое, начиная с войн и кончая расовыми предрассудками, бюрократическими перегородками, различными условностями. А потом сказать, что комиссия Всемирного конгресса, за работу которой мы отвечаем, призвана утверждать и защищать узы братства, дружбы, товарищества, узы человеческой близости, которая рождается в борьбе за великие идеалы и узы взаимопонимания, возникающие между людьми порой мгновенно...

Наверно, я выступила бы и сказала бы так или примерно так, но не успел Карлтон Гудлетт, издатель и главный редактор калифорнийской газеты «Сан рипортер», занять председательское место и объявить о начале заседания, как в зал вошел Илья Эренбург! Вот уж подлинно умел человек заставить себя быть здоровым!

Речь Эренбурга я записала почти стенографически:

- Наша комиссия, по существу, объединила три. Одна вместо трех… Предлагаю, чтобы главы церкви собрались и поговорили между собой. Они могут обратиться к верующим от имени церкви… Направим нашу дальнейшую работу на то, что нас объединяет, а не на то, что нас разъединяет. Цель - собрать воедино все миролюбивые силы на земле. И это должно быть в резолюции... Я преклоняюсь перед героической борьбой Вьетнама, и - вся наша страна всеми силами поддерживает ее. Но здесь, на конгрессе, есть комиссия по Вьетнаму, которая выработает свои решения. Точно так же с вопросами борьбы за национальную независимость. На конгрессе работает комиссия по национальной независимости. Мы должны подумать о другом. Человечество сейчас - перед угрозой тотальной термоядерной войны. Меня могут упрекнуть в преувеличении роли личности, но движение сторонников мира для меня неотделимо от заветов Жолио-Кюри. Хочу напомнить вам его предостережение. Если вопреки всему произойдет атомная катастрофа, - что будет тогда? Кому мы тогда передадим созданное в течение шести тысяч лет? Опаснее всего иллюзии. Человеку, который только что женился, нашел новую квартиру, трудно себе представить, что он не успеет расставить мебель, как от всего останется пыль ... У некоторых людей, у которых, увы, большая власть, нет ни моральных тормозов, ни элементарных познаний; они воображают, что освобождение атомной энергии - очередное изобретение, нечто вроде парового двигателя или мотора внутреннего сгорания. Я привел вам слова Жолио-Кюри, ученого, который очень хорошо знал, что такое освобождение атомной энергии. Сейчас наша основная цель объединить силы, борющиеся за мир. В Америке растет движение сопротивления политике Джонсона... Существуют на земле миролюбивые силы, которые относятся с опаской к нашему движению. Повторяю, надо искать то, что нас объединяет. Например, поддержка борющегося Вьетнама... Есть французская пословица: «Угольщик - хозяин в своем доме». Так вот, мы - за право угольщиков быть хозяевами в своих домах!

Мой сосед первым зааплодировал Эренбургу, а когда аплодисменты затихли, крикнул с места:

- Мир Вьетнаму!

Поздно вечером в огромном круглом зале Дома культуры состоялся митинг. Выступали делегаты конгресса - известные писатели; деятели искусства, общественные деятели. Требовали прекращения агрессии США во Вьетнаме, предотвращения мировой термоядерной войны. Были в президиуме митинга и те, кто лишь недавно встал в ряды движения борьбы за мир.

Я сидела в пятом ряду зала и сразу же увидела среди членов президиума знакомого мне молодого американца. Он выделялся какой-то тихой застенчивой растерянностью. Или это было сосредоточенное, упрямое желание понять все, что происходит вокруг?

Один из ораторов - его почти никто не знал - стал говорить излишне резко, грубо и, что называется, не по существу. В зале сразу же заспорили. Посыпались и возражения, и одобрения, и протесты.

Председатель, спокойный медлительный финн, безуспешно просил оратора соблюдать регламент. Наконец даже финская выдержка отказала: председатель перепрыгнул через стол и выхватил у оратора микрофон.

Уже не шум в зале, а шквал, ураган. И в этот момент из-за стола президиума встал молодой американец и пошел навстречу бушующему залу, почти к самому краю сцены. Потом выяснилось, что его лицо было хорошо знакомо многим делегатам конгресса - по портретам в газетах и журналах, но афишам, - но его не сразу узнали: слишком необычной была его застенчивая улыбка; на фотографиях эта улыбка была совсем другой - задорной, сияющей и даже самоуверенной.

В руках у молодого человека была гитара. Он сказал, что он - Дин Рид, что его жена ждет ребенка и что он, будущий отец, споет сейчас песню - обращение к сыну.

Это была песня-программа, песня о мире, песня о счастье.

Я хочу, чтоб узнал ты, как кожа людей
Бывает похожей, раз люди в беде,
А в каждой душе - больше света, чем зла,
Хочу, чтобы это ты знал!

Хочу, чтобы знал ты, как войны страшны,
Как матери плачут, когда погибают сыны,
А жизнь - не игра, и эпоха - грозна,
Хочу, чтобы это ты знал!

Хочу, чтоб узнал ты, когда подрастешь,
Как мать и отец ненавидели ложь
И сыну открыто смотрели в глаза,
Хочу, чтобы это ты знал!

Зал затих. Зал слушал. И было совершенно ясно, что человек, который пел эту песню, уже не раз выступал на народных митингах. Было ясно, что этот молодой человек способен повести за собой зал, улицу, площадь!

Секретарь Советского Комитета защиты мира журналист Николай Пастухов потом рассказывал мне, что именно в этот момент он решил поговорить с Николаем Тихоновым и Михаилом Котовым о приглашении Дина Рида в Москву.

Дин еще раз доказал это в Женевe в 1966 году, на сессии Всемирного Совета Мира, что он умеет повести за собой самых различных людей.

Женева славится синим озером, снежным Монбланом, способным превращаться в радугу, когда заходит солнце, славится пышными розами, нарядными отелями, машинами всевозможных фирм и часами знаменитых швейцарских марок. Во всех магазинах тикают часы-кукушки, часы-качели, чaсы-бусы, часы-браслеты. Так и кажется, будто вся Женева отсчитывает минуты и секунды, напряженные дни нашего века, ведет подсчет фактам и событиям.

Кажется, трудно удивить Женеву, привыкшую встречать дипломатов и туристов, Женеву, которую многие называют выставкой капитализма. Но были два момента в перерывах между заседаниями сессии Совета Мира, когда Женевa казалась необычно взволнованной.

Один раз это было так. Подходя к отелю, в котором жила советская делегация, я еще издали увидела на улице довольно много народу и услышала голос, словно из репродуктора, читавший стихи Николая Тихонова. Через несколько секунд я поняла, что читает стихи сам поэт, его голос звучал из открытого окна отеля. Невозможно было поверить, что читает стихи человек, уже убеленный сединами. Молодые сильные строфы летели над улицей, над городом.

А в другой раз на озере зазвучала и широко раскатилась по городу песня о боях во Вьетнаме. Остановились группы туристов на берегу озера, остановились машины, казалось, даже женевские часы перестали тикать. Молодые монашенки с зычными голосами, сопровождавшие куда-то колонну ребятишек, замерли на берегу, прислушиваясь к необычной песне. Пел Дин Рид. Пел о том, что народ Вьетнама победит, что не может не победить народ, который ведет справедливую борьбу.

И в эти минуты Женева была уже не нарядным курортным центром, не выставкой капитализма, а сама как бы стала фронтом борьбы. Той борьбы, которая была начата еще Лениным, писавшим здесь, работавшим здесь.

Что значит быть кумиром

В пятидесятых годах кумиром американской молодежи, как писала тогда международная пресса, был Джеймс Дин, «звезда Голливуда», герой нескольких нашумевших кинофильмов, в том числе кинокартины «Бунтовщик без при чины».

Джеймс Дин трагически погиб в автомобильной катастрофе в 1955 году, когда ему еще не было двадцати четырех лет. Многие американские газеты склонны были считать трагическую смерть Джеймса Дина самоубийством. О молодом киноартисте писали и до сих пор пишут, как о типичном представителе его американских сверстников, уже мятежных, уже восставших, но еще не понимавших тогда ни причин, ни направленности своего бунтарства.

В середине шестидесятых годов популярный калифорнийский журнал «Инсержент» писал: «Трагическая ирония заключается в том, что Джеймс Дин не ДОЖИЛ до возможности увидеть, как мятеж американской молодежи получил направление, влился в живительный поток современных общественных движений».

- Может быть, Дин Рид - такой же типичный представитель американской молодежи шестидесятых годов, каким был в свое время Джеймс Дин? - спрашивает кто-то из моих товарищей по Комитету Защиты Мира.

Нет, пожалуй, не спрашивает, а просто думает вслух. Мы возвращаемся с аэродрома: только что проводили Дина Рида в Италию, где его ожидают съемки.

Перед отъездом Дин Рид, как бы подытоживая свои московские впечатления, сказал, что очень важными были для него беседы с директором научно-исследовательского института по США Юрием Арбатовым и встреча с известным журналистом Михаилом Сагателяном. У Сагателяна я была вместе с Дином. Артист много пел и рассказывал еще не известные нам эпизоды из своей биографии, например о «днях Дина Рида», которые проводились и в США и в Аргентине.

Дин Рид совершает прыжок с парашютом

В течение такого «дня» артист должен был предстать перед своими согражданами в совершенно неожиданных «ролях»: принять участие в спортивных соревнованиях по верховой езде, по бегу и по гимнастике, возглавить карнавальное шествие и даже совершить прыжок с парашютом.

Дин рассказывал нам:

- Я уже собирался прыгнуть, но инструктор схватил меня за ремни, закричав, что я опоздал на какую-то секунду и самолет уже не над аэродромом, где собрались зрители. А потом, когда я прыгнул, то почувствовал, как от напряжения мое лицо исказилось. А я должен был спускаться с улыбкой, потому что внизу ожидала телевизионная камера и киноаппаратура.

В довершение всего, когда я уже спускался, оказалось, что стропы парашюта запутались и я спускаюсь не лицом, а спиной к журналистам и кинооператорам. Тогда я стал изо всех сил раскручиваться, стараясь в то же время улыбаться!..

Артист смеялся, рассказывая все это, и, смеясь, объяснил, что ему неплохо заплатили за рекламный «День Дина Рида». Я начала было думать, что в пространном комичном рассказе Дина есть какая-то доля гордости и удовлетворения от воспоминания о роли «кумира», как вдруг артист, став серьезным, закидал Сагателяна вопросами:

- Известно ли вам, что в мире, где я живу, талант очень часто не значит ровно ничего? Нет, хуже, чем ничего! Одаренные люди вызывают у бездарных буквально приступы зависти и злобы. Талант гораздо более раним, чем бездарность, не правда ли? Наверно, способности определяются нервной системой, как вы думаете? А она бывает более восприимчивой, тонкой, разветвленной, и более тупой, ограниченной. И бездарности, злобствующей оттого, что она – бездарность, не трудно оклеветать, унизить, втоптать в грязь талант. Старая истина, верно? Поэтому в мире, где я живу, таланту, который в силу самой своей сущности не очень-то умеет злобствовать, приходится бороться за себя другими средствами. Вот этой рекламой, например. Соглашаться на изобретательную рекламу. Соглашаться на роль «кумира»!

Дин Рид среди поклонников в Московском театре эстрады

А как у вас в социалистическом обществе, в Советском Союзе? Неужели вы сумели разделаться со всяческой подлостью, злобностью? Ведь мать-природа производит разных людей - талантливых, не очень талантливых и совсем бесталанных, а бездарность завистлива и злобна. Или вот еще такой вопрос: многие ваши артисты награждены орденами, медалями, званиями. Старые артисты и совсем молодые. Но ведь даже к пятидесятилетию Октябрьской революции невозможно же наградить всех, не правда ли? Как чувствуют себя те, кому не досталось ни орденов, ни премий? Я не жду ответов от вас сейчас. Я понимаю, что мне надо приехать к вам на более длительный срок и самому найти ответ на все мои вопросы.

- Вам надо не только это. Вам, пожалуй, надо еще совершить путешествие во времени, лет на пятьдесят назад. Поняв Октябрьскую революцию, дохнув ее воздухом, вы, пожалуй, найдете ответы на ваши вопросы, - сказал Дину Риду хозяин дома.

И мне почему-то показалось, что именно в ответ на эти слова Дин поднял тост за всех своих советских друзей:

Он просил меня передать привет Михаилу Котову, и Борису Полевому, и Юрию Арбатову, и Олесе Бобрышевой, и своим переводчицам Светлане, Марине и Тое, своим заводским друзьям Юлии и Николаю.

И все-таки, и все-таки что сообщат о Дине Риде газеты разных стран в 1969 году? В 1980 году?

Найдет ли молодой артист ответы па свои вопросы? Поймет ли он, что каждому из нас надо принять «прокси» от тех, кого уже нет, «прокси» на продолжение борьбы за справедливость и мир?

Действительно ли Дин Рид открыл для себя новый свет? Если так, то откроет его и для других, потому что, как поет он сам: «Любить - это не брать, а давать!»

Словом, станет ли Дин Рид зрелым артистом и гражданином? Или произойдет некое «раздвоение» его на литературного «героя» и реального человека? Реальный человек куда-то отойдет, где-то затеряется, а в скромной повести останется «Дин Рид» - символ тяготения одаренной молодежи разных стран к великому движению борьбы за мир.

Зимой 1969 года Дин Рид прислал мне свою новую песню «Мы – революционеры»

Мы - революционеры,
Народной массы глыба.
За справедливость и свободу
Мы ведем бои.
Мы победим. Иначе быть не может, ибо
Мы, Революция, сыны твои!

Сегодня мы еще в горах,
А завтра - выйдем на равнины.
И верит друг, и знает враг,
Что мы уже непобедимы.

За нас - крестьянские поля,
3а нас - заводы городские,
И вся красивая Земля
Навстречу нам простор раскинет,

Ибо мы - революционеры,
Народной массы глыба.
За справедливость и свободу
Мы ведем бои,
Мы победим. Иначе быть не может, ибо
Мы, Революция, сыны твои!