РАЗНОЕ

Каждый из нас по-своему пережил гибель Дина - не важно, когда, через сколько лет. И никто не знает, что произошло на самом деле... Но так хочется правды, чтобы не мучили эти бесконечные сны-воспоминания. Свои или чужие... Иногда соберешься сочинить сказку с хорошим концом, а вместо нее получается такая вот "Версия"...

Версия

Это - только одна из версий, и я очень бы хотела, чтобы все было по-другому.

…Журнал упал на пол. Хотелось разреветься или заорать, но даже слез не было. Я взяла с полки книгу и раскрыла ее наугад. Попала на описание какого-то ритуала - чадо опять притащило нечто "магическое". И где только берет… Я начала читать заклинание вслух, пытаясь забыть о том, что произошло больше 20 лет назад, и… В комнате запахло серой, а где-то в районе потолка образовалось размытое черное пятно с зелеными точками-глазками. "Ну, все, теперь точно в "ягодку", - подумала я, закрывая и глаза, и книгу.

"Я - не глюк!" - обиделось пятно. "А кто?" - "Ну, так ты же сама меня вызывала…" - "Дух? Черт?" - "Э-э, скорее второе, чем первое", - увиливало от ответа пятно. "А рога и копыта?" - "Ну, вот, началось! Начитаются всякого, а потом им рога с копытами подавай… Ну, нет их у меня - что? Кстати, а звала-то зачем?" - "Извини, случайно вышло… А… это… тебя все так легко вызывать могут?"

"Ты про Мелкую что ли? У нее точно не получится. Во-первых, детям до 16… А во-вторых - нечего было с отцом Назарием в лавре чаи распивать. А должность-то у него какая - архимандрит… шикарное слово, ассоциации всякие, от мандрила до…" - пятно мерзко хихикнуло. "Ну, что хотела?" - "В смысле?" - "Ну, душу-то ведь просто так не отдашь, а раз вызывала, значит, чего-то хотела…" - "А что ты можешь?" - "Ну, не знаю, в общем-то, все…" Пятно прищурило глазки. "И даже…" - "Да знаю я, - фыркнуло пятно, - понял уже. Но выдернуть из прошлого человека, которого уже двадцать лет как нет - такое даже я не смогу." - "Ну, и пошел тогда отсюда, тоже мне, всемогущий!" - обиделась я. "Ну вот,- засопело пятно, - слова сказать не дают… Только ты сама сможешь его оттуда вытащить. Если пойдет… У тебя будет час времени. Если уговоришь и приведешь на то место, где появишься сама - вытащу, если нет - не взыщи." - "За попытку - спасибо, и никто никому ничего не должен, так?" - "Ну, ладно… Эх, глупая ты, знаю ведь, что не видать мне твоей души, а вот инструкцию нарушаю" - "А тебе-то с этого какая выгода?" - "Ну, чувство исполненного долга, что старался, и истерикой твоей подкормлюсь - отрицательные эмоции, они питательные. А то вон побледнел весь… Ну что, 10 минут на сборы…"

…Нога подвернулась. Я неудачно наступила на камень, черневший среди белого песка, - видимо, он и был точкой перехода - и, хромая, побрела вдоль озера. Было темно и тихо, слышно только, как набегают на песок волны.

Впереди я увидела свет. Вот она, машина. Человек в машине что-то быстро писал на больших белых листах. На миг меня охватила паника - что я ему скажу? И как - на английском, на испанском? Додумать дальше я не успела… Человек в машине совсем не был похож на свои фотографии в глянцевых журналах. Он не был красивым, не был молодым. Тронутые сединой волосы растрепаны, морщинки у глаз и на лбу так четко видны, уголки всегда улыбавшихся губ - опущены. И глаза, не синие, не голубые, а какие-то пепельные. И очки в тяжелой темной оправе… Когда он снял эти самые очки, я увидела белый-белый бинт на его руке. Значит, все правда.

Не зная, что сказать, я плюхнулась на сиденье, и пластиковая баночка от таблеток упала на пол. Пустая, судя по звуку… И тут я разревелась, отвратительно шмыгая носом. Мне было все равно, как я в тот момент выглядела.

"Пожалуйста, останься! Не делай этого… Все пройдет, все изменится, надо только жить - и все будет хорошо… Только не уходи… Уезжай, уезжай на Кубу, брось здесь все и уезжай… Не думай, что ты никому не нужен, это неправда… Я… мы… тебя любим… очень… пожалуйста, не уходи…"

Слезы катились по моим щекам, и казалось, что он никогда ничего не скажет - секунды замедлились, стали текучими, как смола.

"Кто ты? И о чем ты говоришь?" - его голос, родной и до боли знакомый, звучал безжизненно. "Об этом…" - мои пальцы коснулись его забинтованных рук. "Откуда ты знаешь? Да, я плохой актеришка, я трус, я даже покончить с собой как следует не сумел, она так сказала…" - "Господи, нет, нет, я знаю все, что будет… Тебя найдут в озере и скажут, что это несчастный случай, и твоя жена это подтвердит… Это письмо пролежит в архивах двадцать лет… Потом о тебе снимут фильм… А я… буду без тебя. Мне будет очень плохо, я долго не смогу смотреть на воду, и в июне в день твоей смерти я буду немного умирать каждый год. Я не смогу тебя забыть, даже когда я стану старше тебя, даже когда ты будешь казаться мне мальчиком…"

"Я понял, откуда ты… А сколько тебе было лет, когда я…" - "Двадцать один…" - "Отличный возраст, чтобы все забыть, выйти замуж, родить детей… У тебя ведь есть дети?" - "Да, дочка, ей 15." - "А муж?" - "Мы расстались еще до ее рождения…" - "Надеюсь, это не из-за меня…" - "Не знаю. Но если бы у меня был сын, у него было бы твое имя…" - "Как трогательно… Мне жаль. Но меня уже нет. Письмо написано, нужно только войти в воду. Мне не будет больно, я же трус, я просто усну и ничего не почувствую. Я буду плыть, пока не усну… И всего-то… Ну, что же ты плачешь? Тебя нет, ты из другого времени, и меня тоже нет… Я должен…" - "А ты подумал о тех, кому причинишь боль? Небо, радуга после дождя, свежий хлеб, яблоки - а тебя нет. Ни слез, ни крика… Навсегда" - "Ну, не плачь. Зато я навсегда останусь молодым, относительно молодым, и ты не увидишь меня мерзким старикашкой… Мама, Рамона… они так далеко, что я иногда не верю, что они существуют… Я не могу по-другому, я -"брежневский холуй", и мое время кончилось. Мне пора, глаза уже начинают слипаться… Да, ты сказала, что любишь меня - это на прощание…"

Прикосновение холодных мертвых губ. И на них - мои слезы. Глаза и голос неожиданно теплеют: "Прости, я не должен был так… Я действительно отвратительный актер… Может, попробовать еще раз?…" Мы плачем вместе, и губы у него уже не мертвые.

"А спой мне песню!" - неожиданно говорит он.

"Я - тебе?! Я же не умею." - "Ну, и что…"

И я пою про то, как на ковре из желтых листьев в платьице простом… Он пытается подпевать без слов, и я перевожу в конце: ах, как жаль этот вальс, как хорошо было в нем…

"А хочешь, я спою для тебя? Что?" - "Love me tender" - я бы хотела услышать, как ее поешь ты…"

Я утыкаюсь зареванным лицом в его плечо и слушаю. Я почти счастлива. Почти - потому что песня должна кончиться. Если бы в ней было сто куплетов… Но - "все имеет свой конец, свое начало… Ах, как жаль этот вальс, как хорошо было в нем!"

Я целую его в мокрую щеку и слышу - удивленное: "Как пахнет яблоками…"

Откуда оно взялось, это большое зеленое яблоко, которое он бережно берет в ладони, подносит к лицу и… бросает мне? "Если я начну есть его сейчас, то не смогу сделать того, что должен. Оно - как жизнь. И ты - как жизнь… Не надо…"

"Давай исчезнем, уйдем туда, в другое время, и ты будешь жить!" - "Ты говоришь глупости, девочка, я и здесь-то никому не нужен, а уж там…" - "Я не девочка, а уже почти старая тетка, и плевать, кем ты будешь, только бы ты жил!"

"Нет, тебе по-прежнему 21. И я благодарен тебе за то, что ты пришла. Мне будет легче - знать, что кто-то любил меня. Правда, легче… Прощай, я ухожу… И не плачь, я ведь тоже люблю тебя… Не кричи, никто тебя не услышит, и не ходи за мной - я знаю, ты не умеешь плавать… Знай, мне не будет больно… Живи и постарайся быть счастливой… И не плачь, пожалуйста, не плачь".

Он оттолкнул мои руки и быстро пошел к воде. Потом поплыл, потом просто скрылся в волнах. Я лежала на песке и не могла дышать - от слез. И вдруг услышала песню. Тоненький голос был едва слышен:

Тоненькая девочка в тельняшке и закатанных до колен джинсах пела, глядя на волны. "Это же Сашка, Сашка Юшкова, - невпопад подумала я, - откуда она здесь?"

Хотелось умереть, закрыть глаза и никогда их уже не открывать… Но они открылись сами собой, и я увидела белый потолок, а на нем - то самое пятно с зелеными глазками. Пятно было больше и темнее, чем раньше.

"Ну, и дура, - заявило пятно, - не болтать надо было, а тащить его к камню перехода. Потом бы разобрались. А так… зря я с тобой возился! Эй, эй, полегче!" Оно еле успевало уворачиваться от того, чем я в него швыряла. "Да ладно тебе, - посочувствовало пятно, - не убивайся ты так, он уж 20 лет как помер, а ты все ревешь…" - "Убирайся, гад, пока я тебя…" - "Ну, и прощай, раз такая…"

Раздался хлопок, и пятно исчезло. Это был глюк? Но в руке я сжимала листок, исписанный по-английски - все, что осталось. А все равно мы когда-нибудь встретимся. Там или здесь - какая разница…

Это только одна из версий. И я очень бы хотела, чтобы все было по-другому…