ДРУЗЬЯ, ЖЕНЩИНЫ, ПРОСТО ЗНАКОМЫЕ

О Г.М.Шнеерсоне

У каждого творческого поколения – а они дополняются каждые 10-15 лет - свои авторитеты. Среди музыкантов, членов Союза композиторов СССР, вышедших в общественную жизнь в середине тридцатых годов прошлого века, одним из таких авторитетов стал Григорий Михайлович Шнеерсон.

Прежде всего это был всесторонне образованный, чуткий музыкант, учившийся в разные года у великих художников (композитора и пианиста Н.Метнера, а также К.Игумнова), имевший огромный практический опыт концертно-театральной работы. Кроме того, Григорий Михайлович был европейски образованным человеком, свободно владевшим несколькими иностранными языками (что было в ту пору явлением достаточно редким). И добавлю, Шнеерсон запомнился как великолепно воспитанный человек – неизменно корректный, доброжелательный, нравственно безупречный.

Всё это и определило его место в художественной жизни СССР, в культурной политике нашего государства.

Григорий Михайлович Шнеерсон на протяжении десятилетий возглавлял различные общественные службы, напрямую выходившие на контакты с зарубежными государствами (иностранная комиссия в Союзе композиторов СССР, Всесоюзное общество культурных связей с заграницей (ВОКС), зарубежный отдел журнала «Советская музыка», всевозможные русские и иноязычные издательства. Перу Шнеерсона принадлежит несколько книг о западной и восточной музыке, множество газетных и журнальных статей, публикаций в различных искусствоведческих сборниках.

Особое внимание уделял Шнеерсон демократической культуре стран Европы, Северной Америки, Китаю. Уже в тридцатые годы он познакомился и стал близким другом двух выдающихся немецких антифашистов – Ганса Эйслера – крупнейшего композитора, и Эрнста Буша – легендарного певца. Их песенное творчество было необычайно популярно в Советском Союзе. Горячо поддерживал Шнеерсон в последующие десятилетия художественное творчество композиторов и артистов, связанных с народной культурой – выступления, в частности, английских и американских певцов – пропагандистов «фолк-культуры» - массовой песенно-танцевальной культуры, опирающейся на народные истоки.

Наделённый цепкой памятью, редчайшей интеллектуальной способностью к классификации самых различных явлений искусства, неутомимой работоспособностью, Григорий Михайлович на протяжении многих десятилетий вёл переписку с огромным количеством зарубежных корреспондентов. Его статьи и книги до сих пор сохраняют своё значение для российской музыкальной культуры современности, являясь источником уникальной информации и добрых намерений служения родному искусству.

Памяти Друга

Не стало Григория Михайловича Шнеерсона. Это – большая, невосполнимая утрата для нашего музыкознания, для всей нашей музыкальной культуры. Более полувека этот исключительно работоспособный, знающий, умный человек – музыкант, учёный, пропагандист – осуществлял на практике наши музыкально-культурные связи с зарубежными странами. Мне иногда казалось, что Шнеерсон – не просто активный музыковед-международник: он как бы являл собой в едином лице целое негласное учреждение по музыкально-культурным связям. Оно действовало бескорыстно и безотказно на протяжении более полувека, постоянно информируя зарубежных друзей о музыкальных событиях в СССР и столь же систематично распространяя у нас информацию о зарубежной музыке. В этом плане он всегда оказывался удивительно оперативным, заинтересованным, поистине влюблённым в своё дело. К нему обращались люди со всех континентов мира, присылали ему ноты, книги, диски; он знакомил их с нашими музыкальными достижениями, пропагандировал зарубежное творчество в наших журналах, показывал их музыку советской аудитории. Под редакцией Шнеерсона и с его предисловиями выходили в свет нотные сборники и клавиры, библиографические справочники, пластинки. Он был одним из первых, кто знакомил нашу публику с искусством Г.Эйслера и Э.Буша, Дж.Гершвина и П.Робсона, П.Сигера и К.Паласио. Любой московский композитор или музыковед мог обратиться к Шнеерсону по поводу современной зарубежной музыки, и он охотно делился своими знаниями. У него постоянно консультировались молодые исследователи зарубежной музыки; он никому не отказывал. Каждый день почта доставляла ему письма из Франции, Италии, ФРГ, Англии, США – запрашивали о новостях советской музыки, интересовались вышедшими нотами, предлагали выступить со статьёй, консультировались – и Шнеерсон мгновенно откликался на запросы друзей. …

Шнеерсон был истинным полиглотом: я не знаю, кто из наших музыкантов – после легендарного И.И.Соллертинского – так свободно владел основными европейскими языками. Он разговаривал по-немецки, по-английски, по-французски, знал испанский, который с увлечением освоил в дни памятных событий в Испании 30-х годов; он читал по-итальянски, по-польски, а в 40-е годы, уже немолодым человеком, усердно изучал китайский и тогда же написал первую на русском языке книгу о музыке Китая.

Юность Шнеерсона совпала с началом нашей Революции. Он родился в семье педагога-революционера, отбывавшего политическую ссылку в Восточной Сибири (место рождения – город Енисейск). Он рассказывал, как 16-летним студентом вступил в ряды народной милиции и с красной повязкой на рукаве нёс службу охраны порядка на улицах революционного Петрограда. В 1918 году успешно совмещал учёбу в Московской консерватории (у Н.К. Метнера) с работой в качестве пианиста в студии Пролеткульта. В первую годовщину Октябрьской Революции в составе Пролеткультовской концертной группы выступал на праздничном вечере перед В.И. Лениным и Н.К. Крупской – это был предмет особой гордости Григория Михайловича, о чём он неоднократно вспоминал всю свою жизнь…^[1]

В 20-е годы Шнеерсон – сотрудник Музыкального бюро МОРТа – Международного объединения революционных театров. Здесь завязалась его личная дружба со многими зарубежными писателями, музыкантами, посвятившими себя борьбе за идеалы социализма. Его хорошо знали Артур Пик, Фридрих Вольф, Эрих Вайнерт. Его ближайшим другом, с начала 30-х годов стал великий певец германского рабочего класса Эрнст Буш. Тесная дружба с Бушем длилась более сорока пяти лет: Шнеерсон был аккомпаниатором Буша во время его выступлений в СССР, разучивал с ним новые советские песни, снабжал его нотами. В тяжкие для артиста годы заключения в лагере интернированных московский друг отправил ему продовольственную посылку, чудом дошедшую через все кордоны и рогатки. Потом уже, когда Буш, спасшись от фашистского каземата, стал активным строителем музыкальной культуры ГДР, - Шнеерсон по его приглашению многократно выезжал в Берлин, чтобы вместе со старым товарищем готовить песенный репертуар для новых альбомов грамзаписей. Я не раз наблюдал, с какой трогательной нежностью Буш относился к Григорию Михайловичу, обращаясь к нему: «Lieber Grischa!». Так же тепло, как к близкому товарищу, относился к нему и Эрнст Майер, всегда навещавший его во время приездов в СССР. Мне казалось, что в личных симпатиях немецких товарищей к Г.М. Шнеерсону как бы конденсировалась их любовь и преданность к нашей стране, к советской культуре.

Много лет – с середины 30-х годов и до конца 40-х – Шнеерсон возглавлял музыкальный отдел ВОКСа – Всесоюзного общества по культурным связям с зарубежными странами. Сколько добрых дел было сделано им в те годы, особенно в период Великой Отечественной войны. Тогда советская симфония – во главе с пламенной Седьмой Шостаковича – потрясала умы и сердца миллионов зарубежных слушателей, и в этом триумфальном продвижении нашей музыкальной классики на Запад – толика участия Григория Михайловича.

Где бы ни трудился этот добрый и скромный человек – в аппарате Союза композиторов, в редакции журнала «Советская музыка»^[2], - он неизменно проявлял свои превосходные деловые и душевные качества – внимание к людям, воспитанность, знание дела, увлечённость дорогим ему искусством. Мало кто знает, что Григорий Михайлович был не только журналистом, автором книг, организатором наших зарубежных связей, но и отличным пианистом, когда-то выступавшим на эстраде, а также композитором, писавшим массовые песни (несколько его песен исполнял Эрнст Буш). В первые месяцы войны он оказался и дирижёром, возглавляя один из дивизионных ансамблей.

Но, конечно, главной заслугой Г.М. Шнеерсона была интересная музыковедческая деятельность, представленная двумя десятками книг и сотнями журнальных и газетных статей. Он впервые знакомил советских читателей с новыми произведениями Эйслера, Э.Майера, Бриттена, Буша, Хенце, Мессиана, Дютийё, Акутагавы. Много сил и знаний посвятил он критическому развенчанию, в частности на страницах «Советской музыки», новейших авангардных систем, которыми так изобиловала западная музыкальная практика 50-60-х годов. Эти его усилия получили концентрированное выражение в широко известной книге «О музыке живой и мёртвой», вышедшей двумя изданиями (1960 и 1964). Естественно, что последующие исследователи, обращавшиеся к этой тематике, заметно расширили и обогатили наши знания о музыкальном творчестве XX века, некоторые положения монографии ныне показались бы слишком общими, а порой – чрезмерно резкими. Однако основной пафос книги – убеждённое неприятие формальных эксцессов принципиальной деидеологизации искусства, унылой аэмоциональности, пагубного отрыва музыкантов от публики – и сегодня остаётся злободневным.

Два издания выдержала обширная монография Шнеерсона о французской музыке, заключающая в себе богатый фактический материал, во многом новый для советских читателей. Ещё одна его капитальная работа, вызвавшая особое удовлетворение в музыкальных кругах ГДР, - книга об Эрнсте Буше – вероятно, самая полная и самая личная из всех книг, посвящённых этому всемирно известному певцу-антифашисту: ведь книгу писал близкий друг и соратник артиста, прошагавший с ним рядом полжизни, сохранивший его письма, рукописи нот, живые воспоминания о совместных выступлениях. По материалам книги ставились документальные фильмы и телепередачи. За этот ценный труд - как и другие исследования, связанные с революционным искусством Германии, - Шнеерсон был удостоен избрания в члены-корреспонденты Академии искусств ГДР ^[3].

В конце 70-х годов появилась знаменательная работа Шнеерсона о современной музыке США («Портреты американских композиторов», М., 1977), основанная на изучении множества партитур, дисков, книг, собранных автором за сорок лет. Рецензировавший эту книгу американский музыковед Н.Слонимский очень высоко оценил труд советского коллеги: «Без преувеличения могу сказать, что книга Шнеерсона открывает – даже американскому читателю – новые волнующие стороны развития композиторской школы США»^[4].

Григория Михайловича хорошо знали и ценили большие наши композиторы, часто привлекавшие его к сотрудничеству при написании статей или воспоминаний. Он не раз помогал в тех или иных литературных начинаниях Р.Глиэру, Д.Шостаковичу, А.Хачатуряну, Т.Хренникову. … В его архиве хранятся ценнейшие письма к нему Н.Мясковского, С.Прокофьева, Д.Шостаковича, связанные с пропагандой их сочинений за рубежом. Часть этих материалов опубликована в воспоминаниях Григория Михайловича (см. его авторский сборник, изданный в 1974 году), а кое-что ещё ждёт своей публикации. Помню, как он записывал под диктовку Глиэра его рассказы о встречах с юным Прокофьевым. …

Меня поражало, что Григорий Михайлович – очень немолодой, перешагнув восьмой десяток лет – сохранял исключительно высокую жизненную активность, страстное желание служить любимому делу. Казалось, можно было бы почить на лаврах, отдохнуть в кругу детей и внуков. Но Шнеерсон до последних дней жизни не расставался с письменным столом и пишущей машинкой, со своей единственной в своём роде библиотекой, писал письма и статьи, читал корректуры, посещал творческие вечера и совещания. …

Внезапная смерть 6 февраля 1982 года прервала многие важные начинания маститого музыковеда. Остался неосуществлённым замысел большой книги о музыке в Японии; обширный материал для неё был собран Г.М. Шнеерсоном во время недавней поездки в Токио по приглашению группы японских друзей. Могла бы быть написана и солидная книга воспоминаний – ведь он близко общался со столькими интерсными людьми искусства и мог бы так много рассказать о художественных событиях за шестьдесят с лишним лет. …

Иногда говорят: нет незаменимых людей. Думается, что пример Г.М. Шнеерсона подтверждает неточность, поверхностность этой казённой формулировки. Он был действительно незаменимым в своей области, столь важной для нашей культуры. Понадобится несколько молодых, просвещённых, высокоэрудированных и преданных делу музыковедов-международников, чтобы заменить на творческом посту этого уникального специалиста. Их у нас почти нет, их надо воспитать, выдвинуть. Хочется от души пожелать, чтобы они были так же неутомимы, так же принципиальны, так же влюблены в своё дело, как ушедший от нас незабвенный Григорий Михайлович Шнеерсон.